Таковым образом, республика оказалась зажатой, с одной стороны, необходимостью сохранить рабочие места в сфере торговли во избежание социальной напряженности, что подразумевает сохранение имеющегося уровня проникания китайских продуктов на внутренний рынок, с иной - необходимостью обеспечить рынок сбыта китайской продукции. Принимая во внимание потенциал аграрного сектора и швейной индустрии, также проанализировав данные о удельном весе государств ТС в импортно-экспортных операциях, составляющий соответственно 44,7% и 44,9%, управление республики сделало ставку на открытие рынков сбыта продуктов и поболее тесное сотрудничество с РФ, в том числе в рамках ТС.
Сейчас Россия обозначается в качестве стратегического напарника Киргизии, а ее вступление в ТС названо приоритетной целью. На этом фоне РФ полностью употребляет механизмы «мягкой силы» для вовлечения Киргизии в сферу собственных интересов. А именно, только за крайние годы российской стороной осуществлено списание долга в размере $489 млн, предоставление гуманитарной помощи в 2010-2012 гг. на сумму выше $45 млн. В 2013 году выделен грант в объеме $25 млн и 20 тыщ тонн зерна. Не считая того, достигнута договоренность о инвестициях в гидроэнергетический сектор (стройку Камбаратинской ГЭС 1 и Верхне-Нарынского каскада ГЭС) в объеме около $2,5 миллиардов. Совместно с тем, в целях обеспечения подходящих критерий вхождения республики в евразийские структуры РФ не только лишь взяла на себя денежные обязательства (выделение безвозмездного гранта в размере $200 млн на финансирование мероприятий, предусмотренных «дорожной картой» по присоединению Киргизии к ТС; создание Фонда развития), да и предоставила беспрецедентную возможность экспорта плодовоовощной и мясной продукции киргизских производителей, сняв все нетарифные запреты.
При всем этом сотрудничество с Россией для Киргизии привлекательно и в идеологическом нюансе. Российская концепция суверенной демократии подразумевает самостоятельное определение государством сроков и масштабов демократизации собственной политической системы с учетом местных особенностей без вмешательства наружных акторов, исходя из собственных интересов, что импонирует управлению республики. Во-1-х, Киргизия не отрешается от курса на построение демократии, что имеет необыкновенную значимость в силу всераспространенного представления о универсальности как в политическом, так и в морально-этическом отношении демократических принципов, демонстративное неприятие которых может иметь нехорошие последствия для страны. Во-2-х, республика имеет возможность избавиться от наружного диктата и проводить самостоятельную внутреннюю и соответственно внешнюю политику.
В свою очередь, для России необыкновенную значимость в сотрудничестве с республикой представляет военная сфера в силу географической близости Киргизии к одному из центров евразийской непостоянности - Афганистану, также ее геополитического статуса буферной зоны, который описывает завышенный энтузиазм к Киргизии почти всех наружных акторов, в том числе конкретных соперников РФ - США и КНР. В связи с сиим РФ стремится оказать помощь республике в деле поддержания боеспособности ее вооруженных сил, через их перевооружение на сумму в $1,1 миллиардов. Не считая того, на неформальном саммите глав ОДКБ в мае 2013 года было принято решение о необходимости ускорения обеспечения КСОР ОДКБ современными эталонами российского вооружения и техники и о усилении военного потенциала российской авиабазы в Канте в свете открытия в Узбекистане регионального консульства НАТО.
Вкупе с тем, республика еще не на сто процентов отказалась от практики ублажения собственных прагматичных интересов за счет многостороннего сотрудничества. Так, невзирая на озвученную цель интеграции в евразийские структуры, Киргизия не отрешается и от китайского проекта «Экономического пояса Великого Шелкового Пути», подписывая многомиллиардные соглашения в транспортно-энергетической сфере с КНР: стройку части газопровода «Туркменистан - Китай», реконструкция Бишкекской ТЭЦ, стройку другой дороги «Север-Юг». При всем этом следует отметить, что Бишкек поддерживает ряд китайских проектов, которые впрямую противоречат интересам его стратегического напарника - России в нюансе необходимости и эффективности функционирования Евразийского экономического союза. Во-1-х, это поддержка поочередно торпедируемой Россией китайской инициативы сотворения банка и счета ШОС, во-2-х, подписание вкладывательных соглашений с китайскими компаниями по модернизации аэропортов ОАО «Международный аэропорт Манас». Данная линия поведения Киргизии вписывается в концепцию прагматичных интересов республики. А именно, одним из решающих причин предпочтения российской «Роснефти» китайских Beijing Urban Construction Group и China Machinery Engineering Corporation стал размер предлагаемых инвестиций ($1 миллиардов и $1,3 миллиардов соответственно), также предполагаемые долевые пропорции в проекте (51% и 49% соответственно).
В целом, стратегия Пекина по экономической привязке Центральной Азии, а именно Киргизии, не обусловленная никакими идеологическими императивами и практически неограниченная в финансовом отношении (золотовалютные резервы Китая превосходят $3 трлн, а России - всего около $510 миллиардов; прямые инвестиции КНР в Киргизию в период 2005-2010 гг. выросли практически в 16 раз, а российские за этот же период − в 12 раз), беря во внимание сложную социально-экономическую ситуацию в стране, имеет высочайшие конкурентноспособные способности по сопоставлению с российским проектом Евразийского экономического союза.
Не считая того, преимуществом Китая является планомерное наращивание им с момента распада СССР двустороннего экономического сотрудничества с Киргизией, сначала в сфере реэкспорта китайских готовых продуктов в направлении Казахстана, Узбекистана и России. Для обслуживания товарных потоков в республике была сотворена наикрупнейшая логистическая система Центрально-Азиатского региона − торговые центры «Дордой» в северном направлении и «Кара-Суу» в южном. Удачливость работы этих центров обоснована тем, что это было выгодно и странам поставщикам продуктов, и странам получателям продуктов - для одних хорошим рынком сбыта, для остальных колоссальными неучтенными доходами.
При всем этом финансовая плоскость была той нишей, которую в 1990-х гг. не освоили ни США, ни РФ. Крайняя проводила прозападный внешнеполитический курс и практически прекратила все экономические дела со странами региона. В свою очередь, для США требования реструктуризации экономики имели целью не расширение торгово-экономических связей с центральноазиатской республикой, не имеющей углеводородного потенциала, а денежной эксплуатации через систему кредитования. Не считая того, сначала 1990-х гг. резко обострились дела Киргизии с примыкающими республиками, что на фоне экономических систем, являвшихся структурными элементами русской экономики, в базе которой лежал принцип перераспределения ресурсов, продуктов и дотаций, привело к необходимости поиска внешнеторгового напарника - поставщика готовой продукции. Таковым образом, сначала 1990-х гг. Китай выступил для республики специфичной «подушкой безопасности» для поддержания социально-экономической стабильности.
В свете обозначенного Киргизией курса на евразийскую интеграцию, предполагающую реиндустриализацию экономики страны, большим транзитным шоком для республики станет отказ от реэкспортной стратегии. В свою очередь, для КНР утрата транзитной местности Киргизии в экономическом плане не представляет большой трудности на фоне активного строительства Интернационального центра приграничного сотрудничества «Хоргос» на китайско-казахстанской границе, но в геополитическом контексте выход Киргизии из орбиты влияния КНР является тактическим проигрышем, который может иметь длительные последствия. В силу этого Пекин пробует сделать собственный геополитический проект «Экономического пояса Великого Шелкового Пути» более гибким, способным с одной стороны, сосуществовать с иными проектами, с иной - содействовать продвижению собственных государственных интересов.
А именно, «Экономический пояс Великого Шелкового Пути» органично смешивается с западноевропейской програмкой CAREC нацеленной на создание сухопутных торговых путей меж Юго-Восточной Азией и Европой, минуя РФ, что, в свою очередь, также не противоречит и южноамериканскому «Новому Шелковому Пути». Совместно с тем декларируется возможность существования сети зон вольной торговли в качестве опорных точек транспортно-логистической инфраструктуры, являющейся основой проекта, с членством Киргизии в Евразийском экономическом союзе. Таковым образом, роль республики в геопроекте КНР может перевоплотить республику в центр геополитической конкуренции.
Резюмируя проведенный анализ внешнеполитических тактик республики в отношении России и Китая, следует отметить, что в текущее время Киргизия, невзирая на определение России в качестве стратегического напарника, не отрешается и от роли в китайском проекте «Экономического пояса Великого Шелкового Пути» (стройку стальной дороги, газопровода, вкладывательный проект в отношении ОАО «Международный аэропорт Манас»). В свою очередь, показывая упругость во наружной политике, республика преобразуется в заложника возможного геополитического противоборства меж КНР и РФ, потому что, невзирая на имеющееся место для сотрудничества, в масштабности и противоположной интеграционной риторике российского и китайского проектов (РФ - развитие производства, реиндустриализация в странах интегрируемого места; КНР - консервирование за странами ЦА статуса транзитного торгового коридора для собственных продуктов) заложен конкурентноспособный потенциал.
В этих критериях, принимая во внимание официально обозначенный управлением Киргизии курс на интеграцию в евразийские структуры, представляется, что России следует как можно активнее применять потенциал инструментов «мягкой силы» по распространению собственного влияния. Это, сначала, предоставление гуманитарной помощи, культивирование исследования российского языка посреди мигрантов, реализация программ по поддержке сограждан, развитие сети НПО, инвестиции в стратегически принципиальные объекты, так как фуррор интеграционных действий во многом зависит от крепких культурных связей, которые цементируют политическое и экономическое взаимодействие, переводя их на новейший уровень. По данной нам причине одной из принципиальных вех сотрудничества является необходимость развития российского языка создание доп критерий для его распространения. Это тем паче принципиально с учетом того, что в центрально-азиатских странах существует настоящая потребность в его исследовании. Потому в текущее время жизненно принципиальным является сохранить за Россией роль центра образования и обучения, что будет содействовать наиболее удачной реализации проекта Евразийского Союза.
Замира Мураталиева